Дом на бугре . Щербатая челюсть веранды, кирпичный язык на траве, и чёрная шляпа без канта на белой, смурной голове. Стареющий франт, одинокий глядит на округу с бугра, вдыхающий запах широкий лаванды и мяты с утра. Запрятался в волны крапивы и заросли вишен, кривясь, за яблони, бочку и нивы, обрывом от всех отделясь. Под горкой сады и домишки, средь коих он - скальный маяк. За лугом еловые шишки и груши высокий кисляк. Траншеи бывалых сражений ведут травяную тесьму, заросшие по завершенью, рубцуют подходы к нему. А пруд, через край перелившись, пустил в километры ручей. Воды же немного лишившись, он пьёт пополненье дождей. Пасёт дед мычащее племя, посеявши, жнёт сто даров. Волшебное, чистое время, что помню из детских годов...
Дом на бугре
.
Щербатая челюсть веранды,
кирпичный язык на траве,
и чёрная шляпа без канта
на белой, смурной голове.
Стареющий франт, одинокий
глядит на округу с бугра,
вдыхающий запах широкий
лаванды и мяты с утра.
Запрятался в волны крапивы
и заросли вишен, кривясь,
за яблони, бочку и нивы,
обрывом от всех отделясь.
Под горкой сады и домишки,
средь коих он - скальный маяк.
За лугом еловые шишки
и груши высокий кисляк.
Траншеи бывалых сражений
ведут травяную тесьму,
заросшие по завершенью,
рубцуют подходы к нему.
А пруд, через край перелившись,
пустил в километры ручей.
Воды же немного лишившись,
он пьёт пополненье дождей.
Пасёт дед мычащее племя,
посеявши, жнёт сто даров.
Волшебное, чистое время,
что помню из детских годов...